Пастораль Евгения Казицына

Идея выставки «Пастораль Евгения Казицына» повторяет одну из стержневых социокультурных концепций современности, которую еще в начале ХХ века Марсель Пруст сформулировал как «поиски утраченного времени».
Тени незабытых автором предков, любимых женщин, друзей, случайных знакомых становятся персонажами его холстов. Память детства и юности, проведенной в Сибири (в селе Сухово и г.Красноярске), годы зрелости, совпавшие с работой в Краснодарском художественном музее им. Ф.А. Коваленко, словно остановленные кинокадры из многосерийного фильма.

Первым «телевизором» для маленького Жени было окно, за которым шла разнообразная, таинственная и такая заманчивая жизнь. Именно окно становится главным героем и композиционным центром всех картин. Все  персонажи помещены по ту сторону от окна, а на переднем плане художник изображает натюрморты, связанные по смыслу и пластически с происходящим действием за окном.
В молодости казалось, что окно отделяет два мира – большой, настоящий и интимный, домашний, но ближе к финалу становится ясно, что эти миры не могут существовать друг без друга.
Сюжеты, происходящие за окном, разнообразны:первый поход мальчика в гости («Меня взяли»),  воспоминание о матери («Подруги, которые»),будни работников Красноярского речного пароходства («Обед»), рождение сына («Сашка»), память о солдатах Великой Отечественной  войны («Долг Родине»).  Видим мы и встречи друзей у памятника Репину в Краснодаре («Тут были») и ностальгию по уехавшему на чужбину другу («Аркадий уехал»). Не избегает он темы любви и дружбы («Ох, гитара»), первых детских впечатлений («Приехали гости») и любовных переживаний («Прости, Наташка»). А традиционную русскую алкогольную тему иронически обыгрывает в работе («За Корни»), изображая на переднем плане деревянную кадушку, в которой бродит традиционный древнерусский напиток – брага.

Образная система художника построена на ассоциациях, узнаваемых ситуациях, фрагментах его личной биографии и жизни эпохи конца ХХ – начала ХХI веков, философских взглядов. Он считает, что задача художника – заставить публику не любоваться картиной, а поразмыслить о собственной жизни. Легкая ирония соединяется с любовью и состраданием к человеку.
Казицын опирается на наиболее демократические культурные традиции Древней Руси – лубок, народную картину, анекдот, песню-частушку, но переводит это на язык современного неосимволизма и постмодерна, трансформируя грубоватый просторечный юмор в подчеркнуто изысканные пластические формы. В этом смысле Казицын – матерый постмодернист, который не может обойтись без собственного прочтения старых текстов, деконструкции и легкой пародийности. Его творчество – это диалог с древнерусским народным искусством Допетровского времени, сохранившемся в Сибири лучше, чем в Центральной России. «У меня юмор - сибирский»,- говорит художник.

Другая культурная традиция – это область высокого, сакрального, проявляющегося в использовании контражура, чем-то родственного православной иконе. Можно понимать мотив окна, за которым течет идиллическая жизнь, как информационный Портал между низким и высоким, прошлым, настоящим и будущим. Евгений Казицын, как принц Гамлет, словно говорит нам: «Порвалась дней связующая нить. Как мне обрывки их соединить!»
Вот так просто, без назидания он умеет быть нравственным, без философствования – философом, без пафоса – патриотом. Умеет быть художником, то есть вносить в мир гармонию.

Член АИС Татьяна Соколинская